Сын
Часть 1......... Часть 2......... Часть 3.......... Часть 4........... Часть 5
«Так он мечтал. И грустно было
Ему в ту ночь, и он желал,
Чтоб ветер выл не так уныло»
А.С.Пушкин,
«Медный всадник»
1
В цехе все уже знали, что опоздал Юрка сегодня по уважительной причине. Как-никак жену в роддом отвозил. Ему бы и вовсе не приходить; позвонил бы начальству, так, мол, и так, что, не люди – не поняли бы? Теперь же через каждые пять минут бегает в конторку: извините, говорит, мне бы насчет Веры позвонить. Жмется весь, и краешком, краешком – к телефону. Как был тюха-матюха, таким и остался.
А, в общем-то, после свадьбы, если честно, не узнать было Юрку. Придет на работу побритый, ухоженный – светится весь. Женщины только руками разводят: «Ну, Верка! Ну, колдунья!» Перешептываются. И незаметно наверх поглядывают, куда гордая Верка возносится каждое утро. В кабину мостового крана.
Ездит, бывало, Верка по-над цехом да за своим приглядывает, чтобы кто-нибудь не сбил. Только Юрка уже и сам с серьезным видом отшивал дружков: «Бывают в жизни человека такие моменты, когда необходимо переосмысление, когда новые ценности...» Посмеивались над ним, как и прежде. А Кузьмич, на первый взгляд мужик степенный, все говорил: «Не дело, когда мужик под бабой. Да была бы баба, а то Верка!..»
И то верно, Верка – девка не броская, не какая-то там Мона Лиза с полиэтиленовой сумки. Но, надо сказать, все при всем,– тут уж ни убавишь, ни прибавишь.
Но Кузьмич явно против правды грешил, ибо Верка ему «очень даже нравилась». Особенно с тех пор, как Кузьмичева жена, собрав кой-какие вещички и увязав сынишку, уехала куда-то без вести. Да Кузьмич и не искал: давно уж ему обрыдла эта толстуха с ее вечными придирками – ни тебе у телека, ни тебе с мужиками посидеть, – тоска.
Тогда у них с Веркой самые отношения и начались.
С Веркой Кузьмичу просто было: она – никаких претензий, и он сразу установил, как отрубил:
– У меня семейная жизнь – во, где, – говаривал он часто и потом, стуча огромным своим кулаком по горлу, – меня теперь в это болото не затянешь...
Верка, хоть и сжималось поначалу от его слов что-то внутри, виду не подавала, хохотала, как от сального анекдота, наливала всем винца, и сама пила с удовольствием. Хмельно! Чего еще: тряпки есть, мужик, если очень уж захочется, – всегда под боком. И никаких проблем!
Так и жили они развеселой компанией две зимы и лето в опустевшей Кузьмичевой квартире: сам Кузьмич, напарник его Мишка Крыско – прыщавый, с бегающими глазами, и востроносый – за что звали его Крыской, а он не обижался; да Верка с нормировщицей Людмилой, женщиной дородной и одних лет с Кузьмичем – слегка за тридцать, – вроде как Веркиной подругой.
Так и жили... Пока не свалился этот злополучный Юрка Кузьмичу в ученики. Как умудрился он только в свои двадцать пять из армии вернуться да еще без специальности – о том не спрашивали. Поговаривали, что из студентов, мол, выгнали, что чуть было не посадили потом, но обошлось. Но это все слухи, а правды не искали. Кому интересно: своих забот хватает.
Странный был этот Юрка, не от мира сего. Выслушивает, бывало, объяснения – в глаза смотрит, молчаливый и сосредоточенный, потом возьмет в руки инструмент и – давай по всей заготовке фигуры вырисовывать. Сплюнет в сердцах Кузьмич, возьмется за дело сам. Подумывал уж избавиться как-нибудь от этакого-то ученичка: послал черт олуха на мою голову! Все беды от этого Юрки.
Собственно, и Кузьмичем-то Кузьмича стали называть с легкой руки этого долговязого люмпена с ученическим окладом: извините, говорит, я привык по имени-отчеству; и быстро привязалось, даже Крыска и тот уже иначе не зовет, хотя почти пятнадцать лет в напарниках, даже Верка. Как память отрезало. Даже сам свыкся.
2
Свыкся Кузьмич и с Юркой. День за день – пошла у того и работа. А вскоре открылся и за-ме-ча-тельный, как окрестили мужики, талант.
Было это перед получкой.
Накануне цех закрывал большой заказ, к вечеру даже всю незавершенку выдали. Теперь работы не было. Потому сидели всем участком в курилке – травили анекдоты, да несколько любителей «забивали козла».
Первый, помнится, Крыска завелся. В ночь у Кузьмича так нагуделись: голова трещит, – а тут, как назло, деть себя некуда. Вот и пристал к Юрке, который читал газету, примостившись в уголочке на замасленном тарном ящике.
– И чего ты лыбишься, чего ты там смешного-то нашел?
– Видите ли, Михаил Афанасьевич, – (вот закрутил-то!), – тут во Франции один хозяин решил реорганизацию провести и заодно нескольких рабочих уволить. Ну, забастовали, так хозяин с испугу даже реорганизацию отменил – себе дороже. А на заводике-то всего,– Юрка посмотрел в газету, – тридцать шесть рабочих!
– Слыхали, мужики? Дает Франция! Слушайте, давайте и мы бастовать.
– Дурак, а ты что делаешь? – оторвался от «козла» всегда уравновешенный и «хороший семьянин» Сидоров.
– Это совсем не то, нужно плакаты нарисовать – «ищу работу» – и с ними на улицу... Нет, я сейчас начальнику все скажу...
– И пойдешь проходы подметать, – отозвался Кузьмич, – угомонись. Тебе средний идет – чего еще надо?
– Рабочему человеку работа нужна! Правильно, Юрка, я говорю?
Кузьмич выругался.
– Вот зануда!.. Перебрал вчера, а теперь мыкаешься. Опохмелиться тебе нужно, вот что...
– Во! Мысль... Мужики, скинемся? За победу французских рабочих!
– Точно обалдел! Сегодня как раз Варвара на проходной – начальству настучит, ты что без премии остаться хочешь?
– А мы Юрку попросим: он новенький, если попадется, мы его на поруки возьмем, – ему простят.
Юрка головой замотал: нет-нет, что вы!
– Ты что, против рабочей солидарности?
И чего все завелись, трудно сейчас понять, только загалдели – и на Юрку. Пересидели, видно, лишнего. А тот насупился, молчит, а потом вдруг как резанет: «Сколько?»
– Чего сколько?
– Бутылок, я спрашиваю, сколько?
– Вот это дело...
В первый раз сошло. И потом сходило. Так и повис на Юрке этот талант «в любое время сколь хошь пузырей» в цех приносить. Как удавалось ему – важно ли? А народу – «оч-чень большая польза». Правда, так, с бухты-барахты, не носил. Но быстро раскусили его слабинку: обязательно к нему с подходом. Тронешь этак за плечо и выкладывай: «Знаешь, Юр, у Смехова, с механического, тетка умерла... дочь замуж вышла... машину украли – мучается человек... Надо, Юр!»
Была бы водка, а повод найдется.
Само собой – святое дело! – и ему подносили. Поначалу-то он все отказывался. Очки свои, кругляши, снимет, как перед дракой:
– Видите ли...
– Ну, Юрка, обижаешь!
Обижать же он явно никого не хотел, а хмелел быстро. И пошло. И поехало. Да так, что втянулся Юрка в эту жизнь весь с головой.
3
Так ли, иначе, только получил Юрка через пару-тройку месяцев разряд, и стали они работать втроем. И шло бы все своим чередом, да разве так бывает?
Однажды к концу смены подплыла к ним Кузьминична, вечный профсоюзный босс, – женщина в летах, объемная, с материнским лицом, какое бывает только у кормящих, – и заголосила с надрывом:
– Все! С сегодняшнего дня будете работать на один наряд! В цехе все уже охвачены! Только вы почему-то остались! С сегодняшнего дня вы – бригада!
– Ты о чем там, Кузьминична, поешь? – Кузьмич выключил дрель и положил ее возле себя.
– Да, позвольте поинтересоваться, – попытался встрясть и Юрка.
– Для тебя тут ничего интересного нет, – прервал его Кузьмич, – Бери лучше сверлило и трудись, – он не любил, когда Юрка напивался и лез повсюду со своими наукообразными речами. Трезвый молчит как филин, а хмельной!..
– Я говорю, – снова запела Кузьминична, – что вы теперь на один наряд...
– На один пиджак, что ли? Выходит, мы с Крыской по шестому вкалывать будем, а Юрка деньги получать?
– Эх, непонятливые! Деньги будете распределять по работе: кто-то, например, прогулял, – с него снять...
– Мы понятливые, – заржал Крыска, – гуляй, Юра!
– Вот черти! Лишь бы погоготать! Все, вопрос уже решенный! Главное, чтоб вы знали!
– Твоим знанием не закусишь, – огрызнулся Кузьмич.
– А тебе как бригадиру прибавка будет!
– С этого бы и начинала...
Вот такой получился разговор. Значит – бригада. Крыска сразу сообразил, что такое дело обмыть требуется. А потому решено было взять с собой и Юрку, – он теперь как-никак тоже коллектив. Кузьмич большим пальцем показал Верке: давай, мол, сюда, вниз. Она прозвенела два раза в ответ: все поняла, буду. Такой у них условный знак был. Минут через пять отогнала очередную заготовку на механический и спустилась.
– Слушай, ягода-малина... – начал было Кузьмич, вместо приветствия хлопнув Верку пониже спины.
– С ума сошел? На людях-то!
– Да что люди, будто они не знают.
– А-а, тебе все одно: руки отрастил, – улыбнулась, поправляя халат. – Зачем звал-то?
– Надо бы сегодня Зинулю вытащить. Для Юрки нашего: будем бригадирство мое обмывать.
– И точно рехнулся: да мне Зинуля за такого мужика глаза потом повыцарапает. Будто не знаешь, какие ей нужны.
– Вот еще принцесса! Ничего, ради такого случая и потерпеть можно – ты уж уговори ее как-нибудь, чтоб полный набор был.
– Ладно, попробую...
На том и порешили. Крыска обрадовался, бросился к Людмиле своей: большой сегодня предстоит праздник. А Кузьмич к Юрке подошел, положил лапищу свою ему на плечо – тот аж присел, а потом вдруг засобирался.
– Не, Ефимыч, – (это Кузьмич Юрке за Кузьмича мстил), – мы люди культурные, мы солярой закусывать не станем, – сегодня вечером у меня соберемся. Ты уж сегодня не пей больше, чтоб все чин-чинарем...
После смены прошвырнулись по магазинам и завалились к Кузьмичу на квартиру. Тот быстро запихал в шкаф разбросанные по комнате вещи: Верка уже дней пять, как не приходила. Вывалили все, что купили, на стол и засели за телевизор, за футбол. А в начале восьмого зазвенели ключами и женщины.
– Ефимыч, обслужи дам, – не отрываясь от «ящика», сказал Кузьмич. Потом глянул в зеркало, в котором отражалась почти вся прихожая, и спросил, – А Зинуля где ж?
– Она чуть позже придет, – ответила раскрасневшаяся с морозца Верка.
На этом Кузьмич посчитал вопрос исчерпанным и уткнулся в игру.
Часть 1......... Часть 2......... Часть 3.......... Часть 4........... Часть 5