Сын
Часть 1......... Часть 2......... Часть 3.......... Часть 4........... Часть 5
10
Смена кончилась. Юрка сидел посреди опустевшего цеха и разглядывал бумажки, которыми, казалось, и определялась значимость случившегося торжества.
– Как в душу плюнули рабочему человеку!
Из-за юркиной спины вдруг, уже в шапчонке и единственном своем замызганном пальтишке – в нем он ходил и зимой и, в дождь, летом, – появился Михаил. Юрка недолюбливал его.
– Помогли называется! – сказал Крыско скорее «для эха».
– Нет, Михаил, вы не правы. Они ведь хотели, как лучше, только... – Юрка не стал продолжать. Он вдруг понял, что никого не должен был обижать своим высокомерием. Он-то, гордый: «Что вы мне суете, подачки какие-то!..» А люди ведь от души!
– Эх, Юра! Такое же раз в жизни бывает: у тебя теперь ребенок, сын родился... Это ж понимать надо! Это не каждому дано! – он говорил, растягивая слова, с подвыванием, как бы скуля.
– Скажете!..
– Прав я, Юра. Я вот недавно к Людмиле своей подмывался: давай, мол, оформимся, и тоже ребеночка... А она – женщина рассудительная, говорит: «Нельзя нам, Крыска, алкоголики мы!» Понимаешь, Юр, алкаш я. Вот я сейчас с тобой говорю, а самому выпить охота – трясет всего, – он вытянул вперед пятерню. – Кузьмич злой сегодня: «Отстань, Крыс, один пить буду...» – Крыско грудь выставил, Кузьмича изображая, – а того не поймет: он-то будет и один, а я не могу. Я хоть и алкоголик, но мне компания нужна для душевного разговора...
На последних словах он чуть слезу не пустил. Юрка догадался, к чему тот клонит. Юрке этого не хотелось. Не денег было жалко, а Михаила – «может и не плохой он человек, просто не понимал я его?»
– Не надо тебе сегодня...
– Это тебе не надо: у тебя – сила воли есть. Совсем ведь тоже спивался – я помню! – а смог. А я не могу... вот, – и смотрит на Юрку просяще, как собака на тарелку с супом.
– Понимаешь, не могу я сегодня.
– А ты и не пей! Ты только мне поставь.
Долго еще Юрка пытался его отговорить как-нибудь. Да только Крыска как бронированный стоял на своем. Пропащий человек...
* * *
В «уголке», расположившемся почти сразу за проходной, стояла забытая уже тошнотворная завеса из табачного дыма и винных паров. Юрке так снизу в нос и ударило. Взял он какого-то вина два стакана (Крыска так попросил, для видимости) и, стоя за столиком, какие обычно бывают в забегаловках, выслушивал и выслушивал крыскины «страдания».
– Ба, какая встреча! За встречу? – перед ними стоял прошлогодний юркин знакомый – Володя из автопарка, кажется, – крепкий и розовощекий, совсем не похожий на завсегдатая – он ничуть не изменился за этот год. Все такой же бодрый и громогласный.
– Я не пью, – ответил Юрка.
– Понимаю... – сказал тот важно, со значением.
– Нет, я сам... – (и зачем объясняться стал! – похвастался).
– У нас тут все сами и все не пьют. Ха-ха-ха! – покатился. – Мужики! Тут Юрка в сектанты записался... отделяется, – и рукой машет, созывает.
Первый раз чуть ли не силком заставили выпить. Потом Крыска про сына сказал – и вовсе насели. Слабак, Юрка! Сдался...
11
Верка по привычке проснулась рано. Раздвинула занавески: в доме напротив уже отражалось солнце. Встала, покрёхтывая как старушечка какая, и отправилась Юрке завтрак готовить. Тот спал калачиком, посапывая в подушку. Опять, конечно же, полночи на кухне прокурил! Верка к его занятиям относилась с недоверием, но никогда ни словом, ни взглядом не выказывала ему своей укоризны: пустое занятие, но надо ведь человеку. Он-то верит! А Юрке верила она.
На кухне, на табуретке у окна, сидела хозяйка, Конкордия Александровна – сухонькая, всегда строгая и подтянутая «бабулька с гимназическим образованием», как в шутку говорил о ней Юрка, рассекая воздух указательным пальцем и делая ударение на «гимназическим».
– Доброе утро, – негромко произнесла Верка.
Конкордия Александровна вздрогнула, как проснулась.
– Да-да, Верочка, доброе утро...
Верка глянула на огромные кухонные часы с маятником: время еще оставалось, и она решила принять душ.
«Удивительная женщина – эта Конкордия Александровна! Каждое слово у нее со значением! Еще вчера называла меня не иначе, как Верой Николаевной, а сейчас...»
Правда, Верка давно уже чувствовала, как та к ней оттаивает. После свадьбы-то строгая была, неразговорчивая; потом Верка поняла, почему: из-за этих юркиных завтраков. Отобрала у нее возможность накормить и посидеть рядом.
Как Верка понимала ее! Но Верка, ну, никак не могла уступить. А та тоже понимала Верку и стоически не вмешивалась ни во что.
Удивительная женщина!
Верка вспомнила свадьбу. Отмечали в общежитии – комендантша разрешила – скромно и в «узком кругу». Тогда она впервые Конкордию Александровну и увидела.
Сначала не замечала: та сидела в дальнем углу, тихая и незаметная. Потом, когда дело дошло до подарков и поздравлений (а свадьбой лихо управлял «по регламенту» юркин друг), встала, в свою очередь, подошла, вручила Верке три алых гвоздики, маленьких и не слишком ярких:
– Дорогие Вера и Юрий, – торжественно, но тихо произнесла она (вот еще когда один раз по имени называла!), – любите так, как любил великий поэт!
Развернула газету – а подарки требовали показывать – и протянула Юрке пожелтевшую книжку в тонкой бумажной обложке. Юрку в жар бросило: хотел сказать что-то, поперхнулся, руки салфеткой вытер и книжку на ладони взял.
– Что там, – живо заинтересовались остальные.
– Блок, – еле выдавил из себя Юрка.
Многие тут же со вздохом сели и принялись салаты накладывать...
* * *
Только через несколько дней Верка все поняла. Они тогда в комнате располагались, обживались.
– А книжку эту на полку положить? – спросила тогда Верка.
– В шкаф... Только ты прочти ее сначала, пожалуйста. Там, правда, с «ятями» и «ерами»... но ты привыкнешь.
Верка и прочитала той же ночью – стихи хорошие, добрые – что-то, кажется, в училище проходили. И к «ятям» юркиным действительно быстро привыкла. Потом и надпись на обороте обложки разобрала: «Юной Конкордии. Непременно найдите свою любовь. И сохраните до конца дней своих. А.Блок».)
* * *
... А на свадьбе Верка и не могла ничего такого понять. Ей не до смысла было. Другим была наполнена – радостью.
Конкордия Александровна стояла возле них молча до тех пор, пока все желающие не посмотрели с юркиных рук на книжку, а потом снова к ним обратилась.
– Вера и Юра, вы не могли бы уделить мне несколько минут тет-а-тет?
Юрка уже хотел выйти из-за стола, но гости запротестовали: какие могут быть секреты на свадьбе! Конкордия Александровна смутилась, потом, видно было, взяла себя в руки.
– Хорошо... Другой возможности уже не будет... Я понимаю, что дарить деньги оскорбительно, но... – она достала из своей старенькой сумочки пухлый конверт и передала его Юрке.
– Что это? – растерянно спросил он.
– Это ваша плата за комнату и пансион.
– За сколько же это же лет?! – именно так, с двумя «же», сказал кто-то и свистнул.
Наступила оглушительная тишина. Юрка растерянно молчал. В его глазах стояли слезы. А у Верки горло сдавило и горячая волна по телу прокатилась. Она бросилась к старушке, обняла ее и разрыдалась.
Долго потом юркиному другу не удавалось вернуть веселье...
– Ну, твоя старушенция и выдала, – сказал он Юрке на следующий день.
Оттого и не виделись с ним больше.
12
Верка вышла из ванной, поставила чайник, разогрела любимые юркины макароны и пошла его будить. Часы пробили шесть.
Вот тут ее и прихватило.
– Юра! Юра, вставай!
– У-гу, – не просыпался тот.
– Вставай! Я, кажется, уже...
– Что? – Юрка даже подпрыгнул, вскочил и забегал по комнате, одеваясь.
– Что-что, – передразнила его Верка. – Пора, кажется, ехать.
– Сейчас позвоню...
– Куда?
– В скорую!
– Смешной!.. Сначала позавтракать надо, – она протянула руку и потрепала его вихор.
Только руку-то подняла, как снова ее схватило. Верка даже губу закусила. И побледнела, наверное.
– Я все-таки вызову...
– Не надо... Все нормально, успеем.
Сидели на кухне. Верка объясняла, что нужно принести будет и что сделать. Юрка кивал головой, ерзал на стуле и давился, торопясь, своими любимыми макаронами. Выпил залпом огромную кружку чая и выбежал в прихожую.
– Конкордия Александровна! – раздался оттуда его голос. – Я побежал звонить. Да, Вера... да, уже... пора! – он показался в проеме. – Вера, я бегу...
– Постой! Не надо скорую: еще увезет неизвестно куда. Я сейчас... вместе пойдем.
– Как же? Это ж надо быстро!
(«Насмотрелся фильмов!»)
– Ничего, успеем...
* * *
...«Все-таки поторопилась», – думала Верка. В консультации напугали. Ее как старородящую и с осложнениями уже две недели назад положить хотели. Отказалась тогда. А теперь пришлось и укол делать: Верка-то сама хотела родить, по-природе, и обязательно сама (она ведь здоровая и сильная!), – да вот не вышло.
Верка посмотрела на своих соседок. И чего раскричались, дурочки! Это ж дело-то какое... большое!..
Верку отпустило ненадолго.
... Особенно левая кричит. Девочка совсем... Как школьница. Тохонькая, животастенькая. Ей уже помогают... А она выставила в потолок глазки свои – такие испуганные,
словно в малиннике медведя встретила, – и
кричит-кричит,
и кричит: «Ой, мамочка моя!
Ой, мамочка!»
Ох, и дурочка же ты, девочка.
Разве та боль, что живым болит?
Та боль, что мертвая!
Попробовала б ты, девочка,
хоть один-то раз
ощутить себя ничтожеством –
ничем:
ведь тогда тебя со всех сторон,
знаешь,
как сдавит!..
– М-м-м!.. – («А я
вот не буду кричать! И не такое терпела, потерплю») – и снова отпустило.
... А девчоночка ручками своими длиннопальцыми в стол вцепилась, изгибается вся,
словно отползти хочет,
а ребеночка-то на столе оставить!
Только трудно ей с болью справиться,
и слезами-то она заливается!
И кричит-кричит,
и кричит она:
«Ой, мамочка моя!
Ой, мамочка!..»
– М-м-м!.. – («Нет,
я все вынесу, я сильная!») – и снова отпустило.
... Ой, девчоночка! Ой, подруженька ты моя!
Не кричи ты так –
не жалей себя,
а оставь-ка сил
на ребеночка...
– М-м-м!.. – («Ох, ты, миленький! Вот скрутил-то как!»)
– А-а-а!!! – не достало
сил, раскричалася.
... Трудно все-таки новую жизнь начинать!
Часть 1......... Часть 2......... Часть 3.......... Часть 4........... Часть 5