Сын

Андрей Луговой  - Песни, музыка  - Проза, стихи – О стране и политике –

О Питере (фотосюита) – Живопись Ольги Киселевой – Чудо на шести сотках – Гостевая книга - Контакты

 Сын

Сентиментальная сказка

Часть 1......... Часть 2......... Часть 3.......... Часть 4........... Часть 5

13

Юрке приснилась дурнота. От дурноты и проснулся. Его не удивил фиолетово-ржавый город: он уже видел город таким. С похмелюги всегда, как снится, так и видится.

Он сидел на скамейке в скверике возле родильного дома и смотрел с тоской и тревогой на уже затемненные окна. Было начало двенадцатого – он уже ничего не мог узнать, да и появляться в таком виде перед людьми невозможно было. Это пьяному – море по колено. А Юрка был уже трезв и прекрасно понимал, что никто и не удивился бы его такому состоянию: люди к этому давно уж привыкли.

Но Юрка был противен сам себе.

Он смотрел на окна дома и пытался угадать, за которым из них спит Вера. Юрка знал, что она уже спит, потому что все было хорошо, потому что не могло быть иначе. Ведь не может же быть плохо! И Верке, и Юрке...

Юрка усмехнулся. Он вспомнил, что позапрошлой зимой так же думал и о Зине. Он, казалось, все о ней знал: особенно Михаил постарался. Маленький, невзрачный, подлезет к Юрке и делится с превеликим удовольствием своими знаниями: и такая она, Зинуля, и сякая – и слово-то все употребляет, которое не то, что по отношению к женщине, а и вовсе произносить-то нельзя. Думал Юрка: брешут злые языки.

А увидел Зину первый раз – понял: не может быть такая женщина тем, что о ней плетут. Не должна.

Юрка читал ей стихи замечательных поэтов, а она смотрела на него восхищенно и молчала, улыбаясь светло и нежно. А однажды сказала: «Юра, ведь вы наверняка и сами пишете, просто не можете не писать, я чувствую это, почему же вы читаете только чужое?»

– Что вы, Зина, я до них еще не дорос!

Но прочитал.

– Юрочка, милый! Что вы делаете в этом сером городе: он же поглотит вас вместе с вашими прекрасными стихами. Вам в Москву надо, в свет! Только там сейчас и можно вырасти. А вам расти надо. Просто необходимо... Давайте уедем вместе!..

Юрка стал собираться. Они по-прежнему ходили в филармонию и в театры, восхищались и спорили, пробуждались и становились чище. А Юрка обдумывал, как бы и вправду уехать, чтобы все начать заново...

Потом Зина пропала. Уже весной. Юрка пытался разыскать ее в цехе, но она умело избегала встречи с ним. Он приходил в общежитие, но строгая вахтерша его не пускала. Он ждал до закрытия – Зина не появлялась, – и Юрка удрученный брел к себе.

Тогда он снова запил.

И все до абсурда упростилось. Он проходил мимо вахтерши, словно той и не было на месте, поднимался по лестнице, здороваясь на ходу со знакомыми и незнакомыми, стучался и входил. Зины, конечно же, не было.

Он просил у Веры разрешения подождать, садился на стул в уголочке и высиживал иногда до двенадцати. Вера словно и не замечала его: занималась своими делами, лежала на кровати, если хотела, и читала. Да, чаще всего читала.

Потом откладывала книгу. Стелила постель. Уходила ненадолго умыться, возвращалась и говорила:

– Юра, мне спать пора, – спокойно и по-доброму говорила.

– Да-да, конечно, – словно просыпался Юрка, – извините, я ухожу.

Как-то Юрка спросил у Веры, что она читает.

– Джерома, – ответила она, показывая книгу.

«Странно, и не смеется», – подумал тогда Юрка.

14

А Верка и не читала тогда. Она смотрела поверх книги на него и думала о том, что, ох, как глупо устроена жизнь. И что Юрка в Зинуле-то нашел! Одна видимость только.

Верке стало себя жалко: скоро тридцать стукнет, а что она в жизни видела – Кузьмичей да Зинулек, и сама такой была. А люди вон как любить умеют!

Верка, наконец, почувствовала себя открытой для добра: «Вот бы и меня кто так полюбил! Я бы для такого!..»

Она даже глаза закрыла от наполнившего ее, нового для нее ощущения. И тут же горечь пришла: кончена жизнь, прошла...

* * *

В конце июля Верка кормила Юрку ужином. Он опять был слегка пьян и, кроме того, достал из сумки и поставил на стол еще одну бутылку. Они ели и понемногу пили. А Верка совсем не пила, пригубит только, чтобы его не обижать, и на стол рюмку поставит. Он рассказывал ей о чем-то, говорил и говорил, а Верка слушала и не запоминала. Она слушала его. И смотрела ему в глаза...

 

– И стаканчик рому-у, – пьяно пропела, открыв дверь, Зинуля.

«Что-то рано она сегодня!?» Они увидели, как за шкафом, по потолку, пробежало световое пятно от коридорного освещения.

– Верка, ты дома? – спросила оттуда Зинуля. И, не дожидаясь ответа, заговорила вновь. – Все, уплыл мой Витюша в дальние моря! – за шкафом что-то загромыхало и заскрипело. – Помахала ему ручкой: «Катись, дорогой! Катись, ... !» – Зинуля противно выругалась.

– Зина!.. – не выдержала Верка.

– Сейчас, – не слушая ее, кривлялась за шкафом Зинуля, – сейчас я тебе покажу, какую ...ню он мне подарил. Гоп!..

Она появилась из-за шкафа, не глядя в их сторону, рывком сбросила через голову юбку – единственное, что на ней было – и осталась в одних... Если б еще их трусиками-то назвать было можно!

– Нет, ты посмотри – блеск! – она по-прежнему не поворачивалась к ним, выставив лишь голый зад.

– Зинка-а!!!

Та, наконец, обернулась и увидела Юрку, нервно протирающего свои очки.

– Тьфу ты! Достал-таки!.. Верка, что этот говнюк здесь делает?

Верка побелела вся, схватила чей-то халат и ну – Зинулю выталкивать.

– Да что ты меня толкаешь! Что он бабы голой не видел?..

– Па-шла отсюда, – Верка совсем голову потеряла.

– Да не толкайся ты, – доносилось уже из-за шкафа. – А-а, ты, я вижу, сама уж его пригрела!

Верка ей по щеке и вмазала сразмаху. Потом дверь захлопнула.

Долго еще из коридора доносилась зинулина брань...

Верка успокоилась немного и вернулась в комнату. Юрка сидел и плакал, очками размазывая слезы по лицу. Знала бы Верка, как давно он не плакал! А сейчас он плакал. Он плакал, как первоклассник, которому незаслуженно поставили двойку. И из него горечью выходила его любовь. А, может, и не было ничего? Одна выдумка! Фантазия...

Веркино горло, как перерезало. Она к Юрке бросилась, прижала мокрое его лицо к своей груди, гладила его по голове и говорила, говорила и говорила.

– Не надо так... Не надо... родной, – говорила ему Верка.

Так и просидели они, полулежа на зинулиной кровати, до самого утра. Веркину грудь жгло через халатик горячее юркино лицо; она гладила его непокорные волосы. Она была счастлива, потому что, кажется, впервые была по-настоящему трезва, потому что она любила.

А Юрка спал, так и не поняв тогда всего великодушия веркиной груди...

15

Заморосило. Юрка поежился, но продолжал сидеть. Потом вдруг топнул по еще не намокшему тополиному пуху – тот разлетелся от ноги в стороны...

 

– Юра, ты знаешь?..

– Да, но не это главное...

– Но...

– Зачем?.. Ведь и так все понятно...

 

...Где-то кричала женщина. Этот крик, истошный, но приглушенный, и пробудил Юрку от воспоминаний. Он встрепенулся. Нужно было что-то делать. Он же мужчина! Отец!

Юрка побежал на крик, но вдруг остановился, поняв, что он не в силах помочь, что его помощь и не нужна-то никому сейчас там, за окнами. Не сейчас.

Из подъехавшей «скорой» молча вышли грузная женщина, нахмуренная и добрая, и молоденькая роженица, бледная и растерянная. Она шла на муки. И ее никто больше не провожал, кроме этой женщины в белом халате. Юрка распахнул перед ними дверь. Девчушка благодарно посмотрела ему в глаза. А он прикрыл свои в ответ: держись, мол, все будет хорошо.

Он отошел немного в сторону, посмотрел на этот невзрачный серый дом и крикнул:

«Я приду к тебе, Вера! Я завтра обязательно приду!» – промолчал Юрка: там, за двойными рамами, шла жизнь.

16

Месяца через два Кузьмич получил письмо с соседней улицы:

«Дорогой папочка! Почему ты не приходишь ко мне? Пишет тебе твой сын Леша. Я совсем не знал, где ты. А вчера нашел письмо. Мама тебе писала, не отправила. А в нем адрес твой.

Почему ты не приходишь? Я маму спрашивал, а она говорит, что я плохо себя вел и тебе мешал. Поэтому она со мной ушла.

Я учусь в первом классе, а писать научился раньше. Я веду себя очень хорошо.

Я маму в субботу после уроков про тебя спросил. А она потом плакала на кухне. Я сам видел. А мне ничего про тебя не сказала.

Папочка дорогой! Я совсем тебя забыл, пришли, пожалуйста, фотографию свою.

Твой сын Леша».

 

Ленинград,

 конец ноября.

 

Часть 1......... Часть 2......... Часть 3.......... Часть 4........... Часть 5

 

 

Андрей Луговой  - Песни, музыка  - Проза, стихи – О стране и политике –

О Питере (фотосюита) – Живопись Ольги Киселевой – Чудо на шести сотках – Гостевая книга - Контакты

 

Сайт управляется системой uCoz